Взор синих глаз - читать онлайн книгу. Автор: Томас Гарди cтр.№ 16

Он немного помолчал.

– Ни в малейшей степени, – сказал он многозначительно и взглянул ей прямо в глаза с уверенностью, которую могут даровать лишь честность да красота, присущие молодости.

Объяснение так и не последовало, но мрак, поселившийся было в ее сердце, рассеялся. Она не могла не поверить такому высказыванию. Какова бы ни была тайна той игры теней, что она наблюдала за опущенными жалюзи, это не была тайна закулисной страсти.

Она обошла дом кругом и вошла в него через оранжерею. Стефан тоже прошел кругом и направился к парадному входу. Мистер Суонкорт стоял на пороге, обутый в домашние туфли.

Уорм возился с хомутом в упряжи и бормотал о том, как трещит его бедная голова, и все было готово для отъезда Стефана.

– Вы назвали август месяцем для вашего визита к нам. В августе я вас и жду; это в том случае, если вы сколько-нибудь цените общество закостенелого тори, – сказал ему мистер Суонкорт.

Мистер Смит нерешительно пробормотал несколько слов о том, как желал бы он повидать их снова.

– Вы сказали, что приедете, и вы должны сдержать слово, – настойчиво сказала Эльфрида, выйдя из двери и стоя за спиной своего отца.

Какова бы ни была причина, что до сей поры удерживала молодого человека от повторного визита в эти края, она была более над ним не властна. Он пообещал, тепло распростился с ними и сел в экипаж, запряженный пони, который стал медленно взбираться вверх по склону холма и вскоре исчез из виду.

– Никогда еще в моей жизни я не был к кому-нибудь так привязан сердцем, как к этому юноше, – никогда! Я не могу этого постичь… я никак не могу этого постичь, – бодро сказал себе под нос мистер Суонкорт и вошел в дом.

Стефан Смит вновь посетил приход Энделстоу, как и обещал. У него нашлась подходящая причина для повторного визита в качестве художника, хотя, казалось бы, можно было вовсе не измышлять причин. Тридцать шесть старых скамей тонкой работы XV столетия быстро разрушались, находясь в приделе церкви; и было попросту необходимо сделать зарисовки их изъеденных червями контуров, прежде чем трухлявое дерево окончательно рассыплется в прах и его невозможно будет узнать в суматохе так называемой реставрации.

Он вступил в пасторский дом на закате, и мир вновь озарился светом для двух светлокудрых головок. Тем не менее Эльфрида почувствовала мимолетный укол разочарования, когда открыла случайно, что он не сию минуту сломя голову примчался из Лондона, а приехал в здешние края еще прошлым вечером. Ее удивление шло рука об руку с радостью, несмотря на то что она помнила, как несколько туристов из Лондона расположились на ночлег прямо на морском пляже и что Стефан вполне мог последовать их примеру.

В тот вечер им почти не удалось поговорить, поскольку мистер Суонкорт стал забрасывать своего визитера вопросами на личные темы, но отеческим тоном, и очень много расспрашивал его о надеждах и перспективах в той профессии, что он себе избрал. Стефан давал уклончивые ответы. На следующий день пошел дождь. Вечером того же дня, спустя двадцать четыре часа после его прибытия, когда присутствие Эльфриды вновь разожгло в его груди любовное пламя, молодые люди решили между собою сыграть в шахматы.

Эта игра имела то преимущество, что могла помочь развитию их отношений.

Эльфрида быстро смекнула, что ее противник еще новичок в игре. Затем она заметила, что у него очень странная манера двигать фигуры, когда он переставляет вперед или убирает пешки с доски. Она априори полагала, что манера игры у всех одинаковая; однако его привычка двигать фигуры, которая отличалась от всех прочих, дала ей представление о том, что все, кто учился шахматам, наблюдая за другими игроками, обращаются с фигурами стереотипным образом. Это неописуемо странное впечатление от того, как Стефан двигает шахматы, вылилось у ней в целую речь, когда она увидела, как он, выиграв одного из ее слонов, спихнул его в сторону с доски при помощи пешки, кою держал в руке, вместо того чтобы взять его в руки, а потом убрать.

– Как вы странно двигаете фигуры, мистер Смит!

– В самом деле? В таком случае молю о снисхождении.

– Ах нет… не извиняйтесь, это вовсе не проступок, за который надобно просить прощения. Но кто учил вас играть?

– Никто, мисс Суонкорт, – отвечал он. – Я учился по книге, которую дал мне мой друг, мистер Найт, самый благородный человек на свете.

– Но видели ли вы когда-нибудь, как другие играют?

– Я никогда в глаза не видел ни одной шахматной партии. Сегодня я впервые в жизни играю с живым противником. Я изучил множество вариантов игры, которые были описаны в книге, да запомнил значение различных движений шахматных фигур, но это все.

Таково было полное объяснение его манерности; но сам факт, что молодой человек, имея желание играть в шахматы, рос и взрослел без возможности увидеть хоть одну партию или самому принять в ней участие, стало для нее большим шоком. Некоторое время она размышляла над этим обстоятельством, глядя в пустоту и уделяя очень мало внимания игре.

Мистер Суонкорт сидел, неотрывно глядя на шахматную доску, но явно думая о других вещах. Скорее обращаясь к самому себе, чем к другим, он, ожидая хода Эльфриды, сказал:

– Quae finis aut quod me manet stipendium?

Стефан сразу же отозвался:

– Effare: jussas cum fide poenas luam.

– Превосходно, верно, отрадно слышать! – воскликнул мистер Суонкорт и от избытка чувств задел рукою стол с шахматами, заставив тем самым три пешки и коня опасно пошатнуться. – Я размышлял об этой фразе, как о подходящей к тому странному направлению, которое мне вздумалось себе избрать путем… но довольно об этом. Я восхищен вами, мистер Смит, ибо это такая редкость в здешней пустыне, чтобы я встретился с человеком, кто был бы в достаточной степени джентльменом и знатоком, что доскажет конец латинской цитаты, сколь бы банальна она ни была.

– Я тоже отношу эту цитату к себе самому, – сказал Стефан спокойно.

– К себе самому? Да вы будете последним человеком на свете, кто станет это делать, думается мне.

– Ну же, – пробормотала Эльфрида немного обидчиво. – Скажите мне, что это. Ну же, растолкуйте мне ее смысл, переведите!

Стефан с твердостью взглянул на нее и стал медленно переводить таким тоном, что придавал его словам далекоидущее значение, которое, казалось, звучало не по возрасту мудро в устах такого мальчика:

– Quae finis КОНЕЦ КАКОЙ ЖЕ, aut ИЛИ, quod stipendium ДАНЬ, manet me НАЗНАЧИШЬ МНЕ? Effare: СКАЖИ; luam КОГДА Я, cum fide ЧЕСТНО, jussas poenas ПЕНИ ВЫПЛАЧУ ^[40].