Пленник богини любви - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 8

И в эту минуту свирепый рев долетел из бушуевского двора, потом свист плети, резкий звук удара – и новый женский крик… такой крик, что оба друга, не сговариваясь, кинулись к воротам, взлетели на них, опираясь на затейливую резьбу, – и свалились во двор, готовые сразиться по меньшей мере с драконом.

Зрелище, открывшееся их глазам, выбило бы меч из рук и святого Георгия, и Добрыни Никитича, поскольку повергло бы того и другого в несказанное изумление.

Они узрели высоченного, широкоплечего человека в широких плисовых штанах, кумачовой рубахе распояскою и в каких-то разбитых чувяках – всклокоченного русоволосого бородача лет под пятьдесят, настоящего Святогора-богатыря, того самого, что частенько «плеточкой ременной поигрывал, трехвостой плетеночкой баловался».

В руках у него и впрямь было нечто среднее между пастушьим кнутом и трехвостой «кошкою» с вплетенными на концах свинчатками, и этой-то плетью он со всего взмаха, со всего плеча, нещадно, в поте лица своего, сек, вернее сказать, рвал в клочки… огромный разноцветный тюк.

В воздухе реяли золотистые и серебристые нити, обрывки ткани. Один такой лоскуточек мягко опустился на нос Василия. Чихнув, Аверинцев поймал нечаянный трофей и задумчиво уставился на него. Это был клочок розового кашемира. На нем еще оставались краешек синего индигового цветка и головка поющего соловья, отсеченная от тела метким, безжалостным ударом. Теперь до Василия дошло, что и разноцветный снег, щедро засыпавший каменные плиты, и иссеченный почти насмерть тюк некогда были добрыми тысячами роскошнейших, красивейших кашмирских тканей, которые считались в Европе модной, баснословно дорогой новинкою, так что человек в красной рубахе, можно сказать, иссекал кнутом немалые пачечки бумажных ассигнаций!

Однако даже самый дорогой кашемир не станет кричать нечеловеческим голосом, хоть рви его на части, хоть жги огнем. Василий окинул взором диспозицию и на кружевном белом балкончике обнаружил ту, чьи вопли заставили его и Реджинальда разбойничьи нарушить границы чужого владения.

Это была дородная дама лет пятидесяти, одетая в нечто среднее между русским сарафаном и греческой туникой. Сей фасон еще не вышел из моды ни в Европе, ни в России и, похоже, пришелся по вкусу и в Индии, тем паче что дама была светло-русая, светлоглазая, по-русски немножко курносенькая – словом, отнюдь не смуглая дочь Индии.

Заламывая пухлые руки, так что широкие рукава легкой муслиновой рубахи ниспадали до самых плеч, она издавала пронзительные крики при всяком новом ударе, и новые потоки слез проливались на ее все еще свежее, румяное, полное и добродушное лицо, а крики сменялись слабым лепетом, в котором с трудом можно было разобрать:

– Петенька… Петр Лукич, голубчик, помилосердствуй!

Она говорила по-русски, и Василий смекнул, что разбойник в красной рубахе и есть Петр Бушуев, а на балконе стоит та самая тетушка Мэри, которая не способна справиться с буйнонравной и жестокосердной Варварой.

А уж с ополоумевшим купчиной и подавно!

Василий, при всей разгульной безоглядности натуры, не терпел русской ошалелой дури, которая заставляет нас стыдиться самих себя перед иноземцами, а потому, скрежетнув зубами в ответ на Реджинальдов насмешливый взгляд, рванулся вперед, скользнул под визжащий, раскрученный для нового замаха кнут и, счастливо избежав удара, вцепился в высоко занесенную ручищу Бушуева.

Эх ты!.. Василию показалось, будто он повис на чугунной кувалде. Его повлекло вверх, ноги оторвались от земли. «А ведь во мне больше шести футов росту! – мелькнула возмущенная мысль. – И весу пудов пять!»

Ништо… Чудилось, при всех этих достоинствах он будет сейчас отброшен, как жалкий котенок, однако ручища неохотно замерла в воздухе, косматая голова медленно повернулась на саженных плечах, и в лицо Василия с несказанным изумлением глянули яркие серые глаза.

– Что за напасть? – ошеломленно пробормотал Бушуев, несколько приопуская «кувалду», так что Василий смог наконец утвердиться на земле обеими ногами и попытался ослабить хватку своих онемевших от усилий удержаться пальцев.

– Сгинь, пропади, сила нечистая! – продолжал выражать свое изумление Бушуев и вознамерился было перекреститься, однако сделать это правой рукой с зажатым в ней кнутом и повисшим человеком было затруднительно, поэтому он только возвел очи горе, как бы призывая Господа на помощь, однако краем глаза увидел стоящего невдалеке Реджинальда и всплеснул ручищами:

– Мать честная! Какими судьбами, сударь?!

Кнут упал; Василий отлетел шагов на пять, однако удержался на ногах (все-таки не с коня на полном скаку падать!) и, по гусарскому обычаю, мгновенно принял ухарски-небрежный вид.

– А это еще кто? – повел бровью Бушуев и снова поворотился к Реджинальду с выражением радушия, такого же безоглядного, как и ярость, душившая его минуту назад. – Добро пожаловать, сэр!

Английский язык его был столь буен и грозен, что не всякий слух продрался бы сквозь нагромождение неправильно выговоренных звуков, однако Реджинальд и бровью не повел, а только любезно поинтересовался:

– Попалась бракованная партия товара, мистер Питер?

«Мистер Питер» растерянно огляделся, и на его взопревшем лице изобразился откровенный ужас при виде им же самим учиненного разбоя. Отерев рукавом лоб, он какое-то мгновение стоял недвижимо, потом вдруг передернул плечами, коротко хохотнул и как ни в чем не бывало поглядел на ехидного англичанина:

– Да нет, не брак! Товар хороший, только… только лишнего я взял – боюсь, перегруз будет, как бы корабль не потонул!

Василий невольно засмеялся. Этот разбойник ему определенно нравился. И какова же хитрая шельма! Ловко вывернулся!

Бушуев покосился на него и тихо, но смачно выругался по-русски, не сомневаясь, что Реджинальд привел с собою соотечественника, который ни бельмеса не поймет. Василий, не дрогнув лицом, мгновенно перетряхнул свой лексикон и ответил сложнейшим витиеватым многочленом с упоминанием определенных частей человеческого тела и перечислением некоторых действий, совершаемых обыкновенно в супружеской постели, а также нанизал ряд неудобосказуемых эпитетов, присовокупив достопочтенную мать всех Кузек на свете, и снова захохотал, увидав, что круглое, даже, пожалуй, квадратное лицо Бушуева вдруг от изумления уподобилось овалу.

– Земляк, что ли? – наконец-то выдавил хозяин, потом хлопнул Василия по плечу: – Чего я, дурень, спрашиваю?! Видно сокола по полету! – и захохотал в свою очередь.

– А где же мисс Барбара? Неужто мы будем лишены удовольствия видеться с нею нынче? – внезапно спросил Реджинальд, и Василий невольно перекосился, вспомнив несчастную рабыню.

Настроение Бушуева изменилось как по волшебству.

– Где Варька? – хрипло повторил он, приподнимаясь из-за стола и вперяя в сестру такой испепеляющий взор, что несчастная женщина затряслась как в лихорадке. – Где, любопытствуете, эта вертихвостка? Вы вон ее спросите, потатчицу! Избаловала девку вконец, начисто она от рук отбилась! Вот увидишь ты у меня: как воротится – запорю, запорю, и весь сказ! – И рука Бушуева при этом сделала такой размашистый жест, словно сжимала плеть, а перед нею была простерта такая-сякая дочь Варька… или на худой конец тюк с кашемиром.