Толкование сновидений - читать онлайн книгу. Автор: Зигмунд Фрейд cтр.№ 127

Если предшествующими замечаниями мы и ограничили значение дневных остатков, то стоит все же труда уделить им еще некоторое внимание. Они все же служат необходимым ингредиентом образования сновидений, раз наблюдение указывает нам на то, что каждое сновидение своим содержанием обнаруживает связь со свежим дневным впечатлением часто самого безразличного характера. Необходимости этого элемента в сновидениях мы еще не учитывали. Она обнаруживается вообще только тогда, когда принимается во внимание роль бессознательного желания и к разъяснению вопроса привлекается психология неврозов. Последняя показывает, что бессознательное представление, как таковое, вообще не способно войти в сферу предсознательного и что там оно может вызвать лишь один эффект: оно соединяется с невинным представлением, принадлежащим уже к сфере предсознательного, переносит на него свою интенсивность и прикрывается им. Это и есть тот факт перенесения, [125] который разъясняет столько различных явлений в психической жизни. Перенесение может оставить без изменения представление из сферы бессознательного, которое тем самым достигает незаслуженно высокой интенсивности, или же навязать ему модификацию благодаря содержанию переносимого представления. Да простится мне моя страсть к сравнениям из обыденной жизни, но мне очень хочется указать на то, что здесь дело с оттесненным представлением обстоит аналогично тому, как в нашем отечестве с американским зубным врачом, который не имеет права практиковать, если не сходится с каким-нибудь доктором медицины для выставления его имени на дверной дощечке и для прикрытия перед законом. И подобно тому как далеко не самые выдающиеся и имеющие большую практику доктора заключают такие союзы с зубными техниками, так и в психической области для прикрытия отодвинутого представления избираются не предсознательные или сознательные представления, которые сами привлекли к себе достаточное внимание, проявляющее свою деятельность в предсоз-нательной сфере. Бессознательное охватывает своими соединениями главным образом те впечатления и представления предсознательного, которые либо в качестве индифферентных были оставлены без внимания, либо же впоследствии были лишены его. Учение об ассоциациях утверждает, опираясь на опыт, что представления, завязавшие весьма тесные связи в одном направлении, относятся отрицательно к целым группам новых соединений, на этом положении я попытался однажды обосновать теорию истерических параличей.

Если мы предположим, что та же потребность в перенесении, которую мы наблюдаем при анализе неврозов, проявляется и в сновидении, то тем самым мы раскроем сразу две загадки сновидения: во-первых, то, что всякий анализ сновидения обнаруживает использование свежего впечатления и, во-вторых, то, что этот свежий элемент носит зачастую самый безразличный характер. Мы добавим сюда то, с чем мы познакомились уже в другом месте: то, что эти свежие и индифферентные элементы в качестве замещения более ранних из мыслей, скрывающихся за сновидением, потому так часто поступают в содержание последнего, что им меньше всего приходится опасаться сопротивления цензуры. В то время, однако, как свобода от цензуры разъясняет нам лишь предпочтение тривиальных элементов, постоянство свежих элементов позволяет нам понять необходимость для них перенесения. Потребности отодвинутого представления в еще свободном от ассоциации материале соответствуют обе группы впечатлений: индифферентные – потому, что они не дают повода к чрезмерным соединениям, и свежие – потому, что у них не было достаточно для этого времени.

Мы видим, таким образом, что дневные остатки, к которым мы можем теперь отнести индифферентные впечатления, не Только не заимствуют ничего у системы Бзс., когда принимают участие в образовании сновидения, не только не заимствуют у нее движущую силу, которой располагает отодвинутое [126] желание, но что и сами дают бессознательному нечто необходимое. Если бы мы захотели проникнуть глубже в психические процессы, то нам пришлось бы отчетливее осветить игру воспоминаний между предсознательным и бессознательным; к этому побуждает нас изучение неврозов, но со сновидением это не имеет ничего общего.

Еще одно замечание относительно дневных остатков. Не подлежит никакому сомнению, что они-то и являются истинными нарушителями сна, а вовсе не сновидение, которое старается, наоборот, сохранять сон. К этому вопросу мы еще вернемся.

Мы рассматривали до сих пор желание, заложенное в сновидении, выводили его из системы Бзс. и исследовали его отношение к дневным остаткам, которые в свою очередь могут быть также либо желаниями, либо психическими движениями какого-либо иного рода, либо же просто свежими впечатлениями. Тем самым мы старались пойти навстречу всем требованиям, которые можно выставить в пользу снообразующего значения бодрствующего мышления во всем его разнообразии. Не было бы ничего невозможного в том даже, если бы мы на основании ряда наших мыслей объяснили те крайние случаи, в которых сновидение в качестве продолжателя дневной работы приводит к удачному концу неразрешенную задачу бодрствующего состояния. Нам недостает только примера такого рода, чтобы при помощи анализа его вскрыть детский или оттесненный источник желаний, привлечение которого столь значительно укрепило предсознатель-ную деятельность. Мы ни на шаг не приблизились, однако, к разрешению вопроса, почему бессознательное во сне не дает ничего, кроме движущей силы для осуществления желаний. Ответ на этот вопрос должен пролить свет на психическую природу желания. Мы постараемся дать его в связи с нашей схемой психического аппарата.

Мы не сомневаемся в том, что и этот аппарат достиг своего нынешнего совершенства лишь путем продолжительного развития. Попробуем же рассмотреть более раннюю ступень его эволюции. Иначе обосновываемые предположения говорят нам, что этот аппарат следовал вначале стремлению оберегать себя от раздражении и потому при своей первоначальной конструкции принял схему рефлекторного аппарата, которая давала ему возможность тотчас же отводить по моторному пути все поступавшие к нему извне чувственные раздражения. Но жизненная необходимость нарушает эту простейшую функцию; ей обязан психический аппарат и толчком к своему дальнейшему развитию. Жизненная необходимость предстает для него вначале в форме существенной физической потребности. Вызванное внутренней потребностью раздражение будет искать себе выход в моторность, которую можно назвать «внутренним изменением» или «выражением душевного движения». Голодный ребенок беспомощно кричит и барахтается. Ситуация остается, однако, без изменения, так как раздражение, проистекающее из внутренней потребности, соответствует не мгновенно толкающей, а непрерывно действующей силе. Перемена может наступить лишь в том случае, если каким-либо путем ребенком, благодаря посторонней помощи, будет испытано чувство удовлетворения, устраняющее внутреннее раздражение. Существенной составной частью этого переживания является наличие определенного восприятия (например, еды), воспоминание о котором с этого момента ассоциируется навсегда с воспоминанием об удовлетворении. Как только в следующий раз проявляется эта потребность, так сейчас же благодаря имеющейся ассоциации вызывается психическое движение, которое стремится вызвать воспоминание о первом восприятии, иными словами, воспроизвести ситуацию прежнего удовлетворения. Вот это психическое движение мы и называем желанием; повторное проявление восприятия есть осуществление желания, а полное восстановление восприятия об ощущении удовлетворения – кратчайший путь к такому осуществлению. [127] Нам ничто не препятствует допустить примитивное состояние психического аппарата, в котором процесс протекает действительно по этому пути, то есть. в котором желание превращается в галлюцинирование. Эта первая психическая деятельность направлена, следовательно, на идентичность восприятия, иными словами, на повторение восприятия, связанного с удовлетворением потребности.