Институт идеальных жен - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Каблукова, Ольга Куно cтр.№ 59

Прохлада ночи немного взбодрила, и к постоялому двору я подъезжала уже почти в здравом рассудке. Насколько он мог быть здравым после всех приключений. Срочно забирать Амелию, прихватить самые необходимые вещи и бежать, пока Этьен не спохватился, заметив мое исчезновение, и не добрался сюда!

Я рванула на себя дверь, пробежала к лестнице под меланхоличным взглядом хозяина заведения. Должно быть, он был ранней пташкой: за окном как раз занималась заря. Громко стуча каблуками, я поднялась по ступенькам, добралась до нашей с Амелией комнаты и… застыла на пороге.

Нет, это был не Этьен. Картина, которую я застала, оказалась намного неожиданней. На кровати, ерзая и поджимая губы, сидела моя подруга и соседка. А вот на отсутствовавшем прежде стуле расположилась… директриса нашего пансиона мадам Клодиль.

Я замерла, тяжело дыша. Перед глазами поплыли яркие точки, я только сейчас осознала, насколько ослабела и устала, и задумалась: а не видение ли это? Быть может, от злосчастного порошка у меня начались самые настоящие галлюцинации?

Однако мадам Клодиль казалась отвратительно реальной. Она восседала с идеально ровной спиной, тщательно зачесанными назад и собранными в пучок волосами, что немало уродовало ее лицо, с бледными щеками и испепеляющим взглядом, устремившимся в мою сторону, едва я вошла. Завязки темного короткого плаща, который она не сочла нужным снять, наверняка давили на горло, но эту женщину не беспокоили подобные мелочи. Рука ее опиралась на длинный черный зонт. Нет, это точно не галлюцинация. Мое воображение не способно на создание такой жуткой картины.

Амелия тоже уставилась на меня и принялась вращать глазами, подавая какие-то знаки. Увы, в них не было особой нужды: самое главное я уже увидела, а если подруга и хотела добавить что-то еще, я все равно не сумела бы ее понять.

– Ну что ж, все в сборе. Леди Фэйтон, – после непродолжительной паузы заговорила директриса, – вы выглядите ужасно. Впрочем, это неудивительно после вашего крайне непристойного поступка.

– Какого именно? – уточнила я.

В висках набатом стучала мысль: неужели мадам Клодиль умудрилась проведать о моей связи с Этьеном? Или, быть может, она намекает на недавние события на балу?

В этом отношении полученный ответ немало меня успокоил.

– Побега из пансиона, разумеется. Не отпирайтесь, я знаю, что это было вашей идеей!

– Ах, это, – расслабленно выдохнула я. И тут же поспешила исправиться, видя возмущенный взгляд наставницы: – То есть да, конечно, я признаю, что поступила несколько опрометчиво.

– Опрометчиво? Вы так это называете? Это был постыдный поступок, недостойный леди, – отчеканила она. – Хорошо, что нам удалось быстро вас найти и свести неприятные последствия к минимуму. Это касается и вас, леди де Кресси, – добавила она, видимо, просто ради того, чтобы подруга не расслаблялась. – А теперь будьте любезны собрать свои вещи. Мы уезжаем.

– В пансион? – зачем-то уточнила я. Как будто мадам Клодиль могла ответить: «Нет, в столицу, развлекаться!»

Чуда, конечно же, не произошло.

– Разумеется, – холодно ответила директриса, будто студеной водой окатила. Я даже поежилась.

Потом покосилась на Амелию. Та неуверенно приподняла и снова опустила плечи. Это удивляло: в моем представлении подруга, если бы по-настоящему не желала уезжать, выскочила бы в соседнюю комнату и возвратилась оттуда с ружьем. Значит, у нее есть свои причины для временного послушания. У меня, увы, они тоже имелись.

Я снова перевела взгляд на мадам Клодиль. Посмотрела ей прямо в глаза, чего никогда не бывало прежде и что директрисе явно не понравилось. Но это теперь было мне безразлично.

– Хорошо, мадам Клодиль. Я поеду с вами. Но при одном условии.

– Условии? – возмутилась наставница. – Вы ставите мне условие?!

– Да, – спокойно ответила я. И продолжила, прежде чем она, опомнившись, высказала бы мне новую порцию нотаций. – Я вернусь вместе с вами в пансион, если вы расскажете, как узнали о нашем с Амелией местопребывании.

– Вообще-то я совершенно не обязана этого делать.

– Не обязаны, – согласилась я. – А я не обязана выходить отсюда спокойно и не поднимая шума. Вы же не хотите, чтобы я вцепилась сейчас в изголовье кровати и завопила, перебудив весь постоялый двор? Чтобы слуги и постояльцы сбежались сюда и стали свидетелями весьма неприятной сцены, которая потом вполне может попасть в газеты? И тогда репутация пансиона…

На лице мадам Клодиль проступили красные пятна. Это было заметно даже в слабом свете едва поднявшегося над горизонтом солнца да пары не погашенных еще свечей.

– Это угроза?

– Нет, – пожала плечами я. – Просто я ставлю условие, которое вам очень легко выполнить. Ответ на элементарный вопрос против всей моей будущей судьбы. Разве это высокая плата?

Я обязана была знать. Почти ничто не имело сейчас большого значения: ни гнев наставницы, ни утраченный шанс на свободу, ни даже вновь замаячивший в перспективе мистер Годфри. Но мне необходимо было выяснить, имел ли Этьен отношение к появлению мадам Клодиль на постоялом дворе. Если именно он сообщил обо мне в пансион, то можно – как там говорила Амелия? – утопиться в пруду. Если же виноват Рейнард, это еще можно пережить. Тем более не исключено, что он действовал из лучших побуждений, искренне считая, что побегом проблемы не решить.

Директриса колебалась, но недолго.

– Хорошо, – сдалась она наконец. – Мне, конечно, совершенно не нравится ваше поведение. Но писать эссе о послушании и уважении к старшим вы будете по приезде в пансион.

Со стороны кровати раздался нечленораздельный утробный звук, заставивший меня всерьез подумать, что Амелия все-таки кинется за ружьем.

– Вы написали о месте своего пребывания вашей подруге, Лизетте, – продолжала мадам Клодиль, ничего не подозревая о грозящей ей опасности. – А она, как ответственная и послушная девушка, известила меня.

Мои глаза расширились в недоумении, рот сам собой раскрылся, и вещи я собирала в задумчивом молчании, стараясь не замечать многозначительного фырканья Амелии. К ружью моя единственная, как оказалось, подруга все-таки не притронулась.

Мейбл

Пансион встретил нас тишиной, запахом отсыревших стен и полутьмой, характерной для пасмурных дней. Свечи были дороги, и в коридорах их жгли только вечером. Занятия уже начались, так что эхо не подхватывало ни оживленных голосов, ни цоканья каблучков – не считая, конечно, наших.

В этот день нас милостиво освободили от занятий. Мы много часов провели, трясясь в карете, и лично я, несмотря на то что большую часть поездки продремала (а может быть, именно поэтому), чувствовала себя сейчас совсем разбитой. Впридачу меня еще и сильно укачало: не следовало, наверное, пускаться в путь на голодный желудок, да к тому же после ненароком принятого яда.