Князь ночи - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 59

Где Жан? Что он делает? Почему не подает признаков жизни? Получив его краткое послание, Гортензия понадеялась, что держит в руках оружие, способное по крайней мере заставить маркиза отложить бракосочетание, быть может, даже на неопределенный срок. Но, по всей видимости, он примирился с необходимостью открыть часовню Святого Христофора. Там уже велись какие-то работы – об этом сообщил Пьерроне, дважды являвшийся с письмом от своего хозяина к мадемуазель де Комбер. Удалось ли помириться с аббатом Кейролем? Во время своего второго визита племянник Годивеллы поведал, что в Шод-Эг направляется господин Гарлан, видимо наделенный полномочиями чрезвычайного посла, и что он намерен по поручению своего повелителя встретиться со старым священником. Услышав это, девушка тотчас перебила его:

– Почему же дядя не отправился сам?

Бедный Пьерроне ничего не мог ответить на ее вопрос. Вместо него за это взялась мадемуазель де Комбер:

– Мой кузен не надеется сладить со своим порывистым нравом, похожим, впрочем, на характер старого аббата… тоже, надо заметить, не слишком сговорчивой персоны. Кроме того, во времена, когда старый священник жил в Лозарге, он, будучи человеком глубокомысленным и исполненным ученой премудрости, поддерживал прекрасные отношения с наставником Этьена, чьи познания весьма ценил. Их обоих роднила любовь к истории и старым камням. Хотя при всем том их цели были весьма различны: аббат в основном интересовался остатками древнехристианской культуры.

– А господин Гарлан – прошлым рода Лозаргов?

– Не только этим. Он, конечно, не слишком вдается в объяснения, но я давно подозреваю, что он занят поисками легендарного клада, зарытого его однофамильцем, предводителем бандитов Бернаром де Гарлааном…

– Если бы в Лозарге было сокровище, уверена, что дядя сумел бы его отыскать!

– Таково и мое мнение. Прибавьте сюда, что Бернар де Гарлаан захватывал и другие крепости. Но готова поставить доброе ручательство против горсти орехов, что наш Гарлан несокрушимо и свято верит: клад спрятан здесь! Что бы там ни было, мой кузен выказывает немалую ловкость и обходительность, высылая вперед своего ученого гонца. Тот прощупает почву, подготовит старика, и, если сумеет склонить к согласию – маркиз собственной персоной объявится в Шод-Эге…

– Понимаю. Но, может быть, вы объясните мне, любезная кузина, коль скоро от вас тут ничто не скрыто, почему же повздорили дядя и капеллан после смерти моей матери? Что послужило причиной их ссоры и отчего маркиз до сих пор не остыл от своей давней ярости?

Однако Дофина лишь встряхнула бантами и кружевами чепца.

– Увы, узнать это мне так и не пришлось. Несмотря на близкие… гм… отношения, существующие между нами, ваш дядя не склонен делиться со мной тайнами своей души. Он вообще не любитель исповедоваться перед кем бы то ни было…

Никакие иные новости до них не доходили. Кроме той, что венчальное кольцо взялся освятить каноник, отец де Комбер, один из немногих оставшихся в живых родственников Дофины; его визита ожидали со дня на день. Гортензия не могла отказать в этой маленькой услуге Дофине и собору в Сен-Флуре, к капитулу которого принадлежал святой отец. Но ее сердце съедала тревога: ведь как только кольцо окажется у нее на пальце, она будет считаться почти супругой. А она убедилась, что из Комбера убежать еще труднее, чем из Лозарга. Ибо здесь с нее, по сути, ни на минуту не спускали глаз.

Даже если бы растянутая нога снова обрела былую подвижность, – а позови ее Жан, и она заставила бы себя идти, невзирая ни на какую боль, – у нее не было ни малейшей возможности выбраться на волю: ее никогда не оставляли одну. И ночью бегство представлялось столь же немыслимым: ее спальня примыкала к покоям Дофины, и, чтобы ее покинуть, приходилось пересечь туалетную комнату хозяйки дома.

– Моя матушка считала, что за девицей надобен строгий надзор, – объяснила та. – И по сему случаю велела наглухо забить дверь в коридор. Признаюсь вам, я просто не подумала о том, что можно открыть ее заново.

Действительно, такая дверь имелась, но со стороны коридора ее заслонял огромный бельевой шкаф. Это не оставляло шансов для ночного побега тем более, что путь через окно был вовсе недоступен: окно выходило на угол дома, под которым отвесно обрывалась вниз скала, и пары простынь не хватило бы на веревку, достаточную, чтобы спуститься на дно обрыва…

Но накануне решающего дня – о, чудо! – Гортензия, встав с постели, обнаружила, что нога больше не болит и на нее можно ступать без малейшего неудобства. Она почувствовала такую радость, что чуть не бросилась поделиться доброй новостью с мадемуазель де Комбер. Однако она вовремя сообразила, что вовсе не так уж необходимо, чтобы кто-либо знал о ее выздоровлении; мало того, ей весьма на пользу, если еще какое-то время все будут полагать, будто она не может ходить.

Между тем дом уже начал сотрясаться сверху донизу в суете, свойственной приготовлениям к большому приему. Из шкафов вынимали белье для комнаты каноника и посаженной матери Гортензии, старой графини де Сент-Круа, которая под вечер, как ожидали, должна была прибыть из Лагиоля. Прочие приглашенные – барон д'Антремон с супругой и наместник епископа отец д'Эйди – обитали в своих родовых поместьях невдалеке отсюда и собирались к ночи вернуться домой, равно как ее жених и маркиз. Раскрывались сундуки для ревизии посуды большого обеденного сервиза из марсельского фаянса, украшенного букетами розочек, старинных хрустальных бокалов и столового серебра, которое надлежало хорошенько протереть испанским мелом, притом не жалея рук, после чего оно должно было обрести зеркальный блеск. Наконец, вскоре должна была прикатить Годивелла в сопровождении Пьерроне – их в своей «бароте» обязался привезти Шапиу. Ее прибытие, а также всеобщая суматоха неминуемо должны ослабить надзор за Гортензией, ведь на кухне уже начался танец кастрюль; теперь у Клеманс должно хватить забот и помимо сопровождения постоялицы, медленно прогуливающейся по саду…

После чая на кухне вспыхнула настоящая перепалка между Клеманс и Годивеллой по поводу того, сколько меда и миндаля следует положить в некий пирог. Крики двух почтенных дам проникли сквозь стены и долетели до салона, тотчас оторвав мадемуазель де Комбер от ее вышивания… Преисполненная надежд, Гортензия подождала несколько минут и, слыша, что шум голосов усиливается, наконец решилась: взяла для виду тросточку, которую ей дали, чтобы она могла передвигаться по дому, открыла балконную дверь и вышла в сад. Она достаточно знала Годивеллу, чтобы рассчитывать на продолжительное выяснение отношений, особенно если кто-либо неосторожно подверг сомнению ее верховенство в вопросах кулинарии…

Около балконной двери была посыпана щебенкой небольшая площадка, далее под легким уклоном вниз шла тропа к большой купе деревьев, скрывавшей реку. Сад показался Гортензии красивее, чем когда-либо, ведь ей впервые удалось проникнуть сюда без сопровождения. Повсюду сверкающими желтыми ракетами раскрывались цветки дрока, а живые изгороди утопали в кипении цветущего боярышника. Сирень уже отцвела, но настала пора левкоев, их аромат разносился в воздухе и перебивал запах дыма из труб замка. Но вся эта красота меркла в глазах Гортензии перед тусклым блеском воды, просвечивавшей внизу сквозь ветки деревьев. Эта река текла мимо дома Жана. Она может привести к нему.