Осторожно, меняем судьбы! - читать онлайн книгу. Автор: Алиса Лунина cтр.№ 36

– Хочешь, я подарю тебе стильный блокнот и дорогую ручку? Будешь писать на бумаге? – улыбнулся Егор.

– Подари, – кивнула Ая. – А теперь давай вернемся к нашей героине. Знаете, я совершенно уверена в том, что в ее детстве не обошлось без каких-то потрясений. Скорее всего, ее задавили. Среда, родители, обстоятельства. Пережали некий жизненный нерв, и вот результат.

С раннего детства Марта любила музыку, а к семи годам у нее появилось страстное желание стать музыкантом. Мечта была так прекрасна и так звала Марту, что часто, закрывая глаза, девочка делала руками красивые плавные движения, изображая, будто она играет на фортепиано. Но было не только это. Марта плакала и умоляла мать с бабкой купить ей пианино и отдать ее учиться в музыкальную школу. И если против музыкальной школы мать с бабкой не возражали, то идея купить пианино и поставить его в крохотной двушке, где они жили втроем, не казалась им удачной. Из-за отсутствия лишних квадратных метров и лишних денег мечту Марты о пианино мать с бабкой в итоге сочли блажью. Капризом. «Не могу я купить тебе пианино, не могу, – в сердцах сказала мать, – комната десять метров, куда его ставить-то? Мне на голову? Ну, хочешь, куплю тебе баян, а лучше – дудочку?» Но дудочка и баян казались Марте суррогатом, заменителем мечты, и она от них гордо отказалась.

Когда Марта осознала, что ее мечте о пианино исполниться не суждено, она заревела со всем отчаянием человека, утратившего смысл жизни. Три дня Марта рыдала – громко и горько, не реагируя на сострадательные мамины уговоры не отчаиваться и даже на гневные бабкины призывы заткнуться.

На третий день оглохнувшая от ее рева бабка сурово сказала:

– Да какое тебе вообще пианино?! Ты посмотри на свои пальцы! Ты же… коротколапая!

Марта враз перестала реветь и уставилась на свои руки. Она вертела ими в разные стороны, но так и не могла понять, о чем говорит бабка; поняла только, что что-то с ней глубоко не так, есть искажение, а в чем, почему – не знала.

Но после бабкиных загадочных слов что-то в Марте переменилось. Она больше никогда не заводила речь ни о пианино, ни о музыкальной школе, более того, она постаралась забыть о своем желании стать музыкантом, а вот бабкины слова вспоминала часто. И ей казалось, что вся ее жизнь какая-то… коротколапая.

…Она слушала музыку на дисках, а иногда слышала ее во сне – прекрасную и величественную, как концерты Рахманинова, наполненную светом и радостью, как творения Моцарта, или грустью и нежностью, как лучшие вещи Шопена. Но в последние годы музыкальные сны снились Марте все реже, словно музыка сбилась, устала звучать. И не только в снах Марты, но и вообще в мире.

Отец Марты бросил ее мать еще до рождения Марты, и, видимо, это наложило отпечаток на судьбу матери – в каком-то главном, женском смысле та была обездолена: замуж так и не вышла, всю жизнь работала, как вол, выбивалась из сил. Какая-то она была подмерзшая, недолюбленная – таких на Руси вообще много; города и села переполнены не растратившими весь свой огромный запас любви и сил и оттого обессилевшими женщинами, для которых не нашлось нормальных мужиков. При этом мать Марты повторяла судьбу своей матери – бабки Марты; та тоже счастливой не была – рано овдовела, одна растила детей и к пятидесяти годам превратилась в крепкую, суровую старуху.

Вслед за бабкой мать Марты тоже то ли закалилась, то ли очерствела от жизненных испытаний, одним словом, посуровела – не верила ни сопливым мелодрамам, ни в выигрышные лотерейные билеты, да и людям не особенно верила – считала, что в этой жизни ничего никому просто так не дается и вообще каждый сам за себя. Кроме всего прочего, мать Марты была уверена в том, что несчастливая женская доля – это у них генетическое, передающееся в их роду по женской линии, а значит, Марте также уготована жизнь «с испытаниями», и нечего ее тогда готовить «в прынцессы». Пусть лучше девочка трезво оценивает свои внешние данные и возможности, тем более что положа руку на сердце внешние данные у нее – средние, да и возможности тоже (звезд с неба наша Мартуся не хватает).

Мать воспитывала Марту в соответствии со своими представлениями о том, что есть хорошо для девочки из скромной, но приличной семьи. И чтобы Мартуся не воображала о себе слишком много, мать ее мягко, но верно осаживала. «Собираешься принять участие в школьном конкурсе чтецов – с твоей-то дикцией? Рисуешь рисунок на художественный конкурс? Ну, Марта, для этого, наверное, нужны какие-то необыкновенные таланты! Думаешь поступать в университет, а знаешь, какой там конкурс?» И бабка вслед за матерью дудела в те же трубы: Мартуся, вряд ли у тебя что получится.

Не получится, не получится – запиши себе это на подкорку и не рыпайся.

Матери казалось, что таким образом она готовит дочь к будущим несчастьям, прививает ей против них иммунитет. Мать старалась, как могла, искренне хотела сделать для дочери, как лучше. Она очень любила Марту.

После окончания школы Марта поступила в институт на факультет дизайна и на первом курсе влюбилась в своего однокурсника Сашу Смирнова. Кроме того, что Саша был ее однокурсником, он еще был самым умным, обаятельным и красивым, с точки зрения Марты, – самым прекрасным парнем на свете. Марта, привыкшая определять мир в особенных «музыкальных» категориях, считала, что если бы Саша Смирнов звучал, как музыка, то это была бы самая совершенная музыка – Моцарт или Бетховен, к примеру.

В первый раз, увидев Сашу, Марта почувствовала, что ее вдруг наконец-то подключили к «жизненной розетке» – словно бы пропустили через нее мощный электрический разряд: ого, как шарахнуло! Любовь на все двести двадцать вольт – осторожно, опасно для жизни!

Произошедшие с Мартой перемены заметили все вокруг, и в том числе ее новая подруга Рита, учившаяся на этом же курсе. «Что это с тобой, Мартуся? Ты прямо сияешь?» Марта призналась Рите, что влюбилась в их сокурсника Сашу Смирнова, и поделилась с ней – особый знак дружеского доверия – своей сложной «музыкальной» метафорой. Услышав, что Смирнов, если бы он был музыкой, звучал бы как Моцарт, Рита сильно удивилась. Во-первых, сравнение само по себе казалось странным (все-таки Мартуся немного «с приветом»), а во‐вторых, что в этом Смирнове вообще хорошего?

– А что в нем такого необыкновенного? – спросила Рита.

– Все, – твердо ответила Марта.

Рита пожала плечами, но после этого взглянула на Смирнова с интересом: может, и впрямь… Моцарт?

Время шло. Рита никак не могла взять в толк, почему Марта не проявляет инициативы в отношении этого самого Моцарта – чахнет, млеет и ждет неизвестно чего. «Мартуся, признайся ему в любви, иначе как он узнает, что ты по нему сохнешь?» Марта вздыхала: «Да что ты? Я даже подойти к нему боюсь!» Наконец Рита посоветовала Марте написать Саше любовное письмо: «Он прочтет и ответит на твои чувства!» А Марта опять свое: «Стесняюсь, как можно…» В итоге великодушная Рита махнула лапкой: ты, главное, напиши, а письмо я ему сама отдам. Типа добрый почтальон.