Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме - читать онлайн книгу. Автор: Глен Кук cтр.№ 199

Рагнарсон в бессильной злобе посмотрел вверх. Красота погибла, жизнь уничтожена… К нему приближались люди. Он не знал их намерений и не хотел знать. Прыгнув в седло, он поскакал прочь от замка. Его преследовали проклятия Грейфеллса, усиленные Башней Эхо.

Он вспомнил предсказание хранителя. Да. Желание каждого исполнилось, но не принесло ничего, кроме разочарования.

Браги пожал плечами. Норны плели нити судеб каждого, определяя его жизнь – и смерть. Он много раз видел, как погибали молодость и красота. Этот мир мало чем отличался от Ночного леса и Замка Слез.

Он забыл бы о собственном разочаровании раньше, чем кто-либо другой, – если бы в кошельке, который ему удалось выманить, не лежали свинцовые кругляши.

Это второй рассказ о «Драконе-мстителе». Он был опубликован в июльском номере журнала «The Magazine of Fantasy & Science Fiction» за 1980 год, и его содержание доказывает, что редкий финал бывает действительно окончательным. Рассказ получил множество прекрасных отзывов и рекомендаций на премию Небьюла и вошел в финальный список для голосования на премию Балрога за лучший рассказ в жанре фэнтези 1980 года.

I

Существо было облачено в алое.

Череп его был маленьким и безволосым, а утонченным чертам лица могла бы позавидовать прекрасная женщина. На губах его – красная помада, веки накрашены. Из мочек ушей свисали серьги в форме знаков зодиака. Но никто посторонний не мог бы сказать, какого оно пола.

Глаза его были закрыты, рот открыт.

Оно пело.

Песня его несла ужас и зло. Казалось, голос пропитался его собственным страхом.

Губы, с которых срывались слова, не шевелились.

Сиденьем ему служил трон из темного базальта. На полу вокруг красовалась пентаграмма. Мрачная, словно воды Стикса, поверхность, казалось, уходила в бесконечность. Лучи пентаграммы заполняли сверкающие каббалистические знаки: красные и синие, желтые и зеленые. Цвета переливались и менялись в такт песне, превращаясь в мгновенные серебристые, лиловые и золотые вспышки.

По гладкой атласной коже на женственном лице струился пот. На висках проступили темные вены. Напряглись мышцы на шее и плечах. Маленькие изящные руки с длинными кривыми острыми ногтями цвета свежей крови вцепились в подлокотники трона.

Факелы над высокой спинкой трона замерцали, светя все слабее и слабее.

Песня смолкла…

Существо поднялось, собрав последние остатки сил. Из его горла вырвался крик.

Темнота постепенно расступилась.

Существо медленно подняло руки. Его песня-крик превратилась в торжествующий вопль.

Глаза его открылись – сияющие, удивительного небесно-голубого цвета. И в их взгляде чувствовалась безграничная злоба.

Затем снова сгустилась тьма. Сзади появился чудовищный палец, быстро обвившись вокруг жертвы, словно ночной питон. Отростки-щупальца устремились к ноздрям и открытому рту чародея.

II

Каравелла медленно поворачивалась по воле неощутимого течения. Море было прохладным и спокойным, словно отполированный нефрит. Ни плавник, ни ветер не нарушали его безжизненную гладь.

Мой взгляд уже целую вечность был устремлен на море. Оно было там, но я больше его не видел.

Туман куполом накрывал дрейфовавший в штиле «Дракон-мститель». Там, где мгла смыкалась с недвижным морем, она напоминала гранитную стену, но над головой становилась реже, и сквозь нее проникал дневной свет.

Иногда, приложив немалые усилия, мне удавалось покинуть собственное тело. Но слишком удалиться от него я не мог – нас связывали заклятия высшего порядка.

Я был рад, что убил того, кто наложил эти заклятия. Я знал, что если когда-нибудь сумею бежать из этого карманного ада и встречу своего врага в загробной жизни, то снова на него нападу.

Я смог освободиться в достаточной степени для того, чтобы окинуть взглядом жалкие останки моего плавучего гроба.

Борта каравеллы на фут от ватерлинии покрывал изумрудный мох. Разноцветные грибы вгрызались в гниющие доски. Такелаж болтался, словно обрывки паутины. Паруса превратились в лохмотья – старая хрупкая парусина готова была рассыпаться в прах при первом же порыве ветра.

Палубу усеивали человеческие тела.

Из спин и грудей торчали стрелы. Руки и ноги причудливо вывернулись. На скользких досках лежали вывалившиеся внутренности. Ужасающие раны зияли во всех телах, включая мое.

Но нигде не было видно ни крови, ни следов разложения.

Не биологического – морального. «Дракон» был выгребной ямой мира.

Шестьдесят семь пар глаз неподвижно смотрели на серые стены нашей крошечной неменяющейся вселенной.

На верхушках сломанных мачт сидели двенадцать птиц, черных, словно земля на свежей могиле. Перья их не отбрасывали ни единого отблеска, и лишь движение лишенных зрачков глаз говорило о том, что они живы.

Им не были знакомы ни нетерпение, ни голод, ни скука. Словно часовые, они стояли на страже места упокоения старого зла.

Они стерегли корабль мертвецов – как делали это раньше и как будут делать всегда.

Они появились в то самое мгновение, когда судьба нанесла нам удар.

Внезапно двенадцать голов одновременно повернулись. Желтые глаза уставились в редеющий туман впереди. В густом воздухе раздался короткий крик. Испуганно затрепетав черными крыльями, птицы неуклюже взлетели и скрылись в гранитном тумане.

Я никогда не видел, чтобы они летали. Никогда.

Небо закрыла тень, словно от огромных крыльев, но не заслонила свет.

Впервые за вечность я что-то почувствовал. И в первую очередь – полнейший ужас.

III

Каравелла больше не поворачивалась. Ее разбитый нос безошибочно указывал на северо-северо-восток, рассекая воду и поднимая небольшие буруны. За ее кормой оставался пенный след.

«Дракон-мститель» двигался.

Черные птицы покружили над сломанными мачтами и в ужасе отлетели в сторону.

Наш капитан лежал на высокой корме каравеллы, под штурвалом. Его когда-то превосходная одежда превратилась в лохмотья. Руки сжимали сломанный меч. Колгрейв, безумный пират.

Не все свои раны Колгрейв получил в последнем сражении. Нога была изуродована много лет назад. Половина лица настолько обгорела, что на левой скуле проступала кость.

Колгрейв был самым худшим, самым жестоким, самым зловещим из нас.

Наш павший командир лежал поверх нескольких тел. Глаза его до сих пор пылали яростью, словно факелы преисподней. Для Колгрейва смерть была временной любовницей – женщиной, которую он мог предать в любой миг.