Долгий, долгий сон - читать онлайн книгу. Автор: Анна Шихан cтр.№ 30

«На самом деле существуют тысячи людей, до которых я не хочу дотрагиваться, — сообщил Отто — Ты далеко не единственная».

«Другие тоже пугают тебя?»

«Большинство людей нагоняют на меня тоску или отвлекают. Далеко не каждое сознание хочется посещать».

«Неудивительно, что ты не хочешь посетить мое», — вздохнула я.

«Нет, я хочу, — возразил Отто. — Только боюсь. Это досадно. Раньше у меня никогда не было такой проблемы. После того как проведешь большую часть жизни в биологической камере смертников, тебя уже мало что может по-настоящему напугать. — Он снова помолчал, а потом добавил: — Поэтому я рад, что ты нашла способ общаться со мной. Это очень мило».

«Да, — написала я. — Ты говорил доктору Биджа, что хочешь со мной поговорить?»

«Конечно. Я плохо умею врать, и если чувствую желание открыться, то просто не могу ничего скрыть».

«А что думает обо мне доктор Биджа?»

«Ну вот, опять. Когда я рядом, она не думает ни о тебе, ни о других своих пациентах, а если вдруг забывается, то я стараюсь не замечать эти мысли и не читаю их. Доктору Биджа приходится во многом доверять мне, и она честно старается. Это все равно что находиться в одной комнате с секретными документами и дать торжественную клятву читать только те бумаги, которые дали тебе в руки. Приходится смотреть только перед собой, не обращая внимания на все, что творится в комнате».

«Прости. Я не пыталась заставить тебя нарушить свои принципы. Просто мне хотелось бы знать, что люди думают обо мне и какой видят меня со стороны».

«Хочешь узнать, как я тебя вижу?» — спросил Отто.

Мне стало немного страшно, но я написала:

«Да».

«Ты очень тихая. Сейчас ты сказала мне больше, чем я слышал от тебя за все время в школе». Он был прав. Я написала ему гораздо больше, чем рассказала Брэну и доктору Биджа. «Мне кажется, что ты все время грустишь, — продолжал Отто. — У тебя темные глаза, цвета крепкого чая». Хмм. Отто с удивительной точностью определил оттенок. «Ты всецело увлечена искусством, постоянно рисуешь. Думаю, тебе это очень важно, мне кажется, что искусство для тебя не столько хобби, сколько выход».

«Ты прав, — написала я, с готовностью принимая его наблюдения, тем более после того, как он столько рассказал о себе. — С помощью рисования я понимаю разное».

«Ты с трудом понимаешь происходящее вокруг?»

«Да. Я всегда чувствовала себя посторонней, еще до… всего этого. Рисование помогает».

«Это хорошо. Дай-ка подумать, что же еще. Я беспокоюсь за тебя. Ты никогда не жалуешься, но мне кажется, что ты ненавидишь всю нашу школу. Поэтому я часто думаю, что с тобой произошло. Хотя все понимают, что нельзя пропустить шестьдесят лет и не быть слегка не в себе».

«Значит, всем кажется, что я не в себе? Замечательно».

«Разумеется, а как ты хотела? Но мне кажется, они сами не понимают, насколько тебе трудно. Судя по сплетням (которые я не храню в тайне, в отличие от услышанных мыслей), большинство уверено, что ты сама хотела погрузиться в стазис, чтобы быть центром всеобщего внимания и наследницей ЮниКорп. Кроме того, практически все уверены, что у тебя развилась анорексия из-за нездорового желания быть стройной и красивой».

«Я похожа на скелет».

«Я тоже так думаю, кроме того, я постоянно вижу, как ты ПЫТАЕШЬСЯ есть».

«Это все стазисное истощение».

«Ох, я не знал. Прости».

«У меня почти ничего не работает как следует. Все органы и системы вышли из строя после долгого бездействия. Мне сказали, что врачи напичкали мой организм наноботами, чтобы поддержать работу почек и сердца».

«У Квина такая же ситуация, — написал Отто. — Они обещают удалить ему наноботы, когда он станет старше. Может быть, как раз перед нашим освобождением».

«Когда это будет?»

«Когда нам исполнится двадцать один год».

«А зачем Квину наноботы?»

«Мы едва не умерли. Нам просто пытаются сохранить жизнь. Половине примитивных тоже нужны наноботы. Ведь они даже не могут никому пожаловаться, если у них что-то болит».

«Им очень тяжело живется?»

«Они стараются создать им все условия для счастья. Мы навещаем их каждые выходные, проводим вместе час или около того. Они нас любят, особенно меня и Тристану, потому что мы умеем показывать им занимательные мыслеобразы и все такое».

Меня немного удивляло то, что он называет всех, кто заботится о его семье, коротким местоимением «они».

«Вас кто-нибудь любит?»

«А ты проницательна, да?»

«Я скучаю по родителям», — честно призналась я вместо ответа. Однако Отто это объяснение, кажется, вполне удовлетворило, по крайней мере, он не стал переспрашивать.

«Никто никогда не задавал мне такой вопрос. Мы любим друг друга. У нас нет биологических родителей. Вскоре после нашего рождения несколько суррогатных матерей собрались вместе и позаботились о том, чтобы нас наделили правами человека. Но среди этих мам была только мама Пенни. Остальные, так уж получилось, оказались матерями примитивных образцов. Они тоже приходят по выходным. Иногда».

«А суррогатная мать Пенни?»

«Вышла замуж, родила другого ребенка. До сих пор посылает Пенни подарки на Рождество».

«И все?»

«Угу. Неважно. Мы рады быть людьми хотя бы по матери».

«Могу себе представить! Но ведь они не отдали вас в приемную семью или типа того? Кто заботился о вас, когда вы были маленькими?»

«Дипломированные медсестры. Они были добры к нам, но ведь это была их работа. К нам приставили наставников и психологов. Большая их часть была довольна мила. Они все работали на ЮниКорп. Мы были для них чужими. Ничего личного».

Я сглотнула. Довольно долго я соображала, написать или нет, а потом решила махнуть рукой и пусть будет, что будет. Мне терять было нечего.

«Ты не чужой для меня, — написала я. — Я тебя люблю. Когда мы с тобой будем свободными и совершеннолетними, мы отпразднуем Рождество вместе. Мы сможем стать семьей».

Последовавшая за этим пауза длилась примерно столько же, сколько мои раздумья.

«Спасибо. Это очень много для меня значит». Долгое время мы оба молчали. Потом я увидела: «Гасят свет. Джемаль сейчас пристыкуется».

«Ладно. Спокойной ночи».

«Спокойной ночи, Дикая Роза».

Я улыбнулась. Это имя начинало мне нравиться.

Школа продолжала мучить меня, как морально, так и физически. Честно говоря, я не особо старалась что-то изменить. Целыми днями я пропадала в своих альбомах и в студии. В школе я просыпалась только на уроках истории, чтобы смотреть на Брэна и любоваться его блестящими зелеными глазами.