Вера и правда - читать онлайн книгу. Автор: Лидия Чарская cтр.№ 59

 ту же минуту, когда из мечети вышел Шамиль в сопровождении своей верной свиты, громкое «ура!» пронеслось над аулом.

Это «ура!» заставило вздрогнуть до сих пор бесстрашного имама. В этом «ура!» ему почудился голос смерти.

Магомет-Худанат, следовавший за своим вождём и повелителем, увидя этот трепет, успел шепнуть ему:

— О святейший! Прикажи, и я обнажу шашку… Умрём в газавате, имам, но не дадим торжествовать урусам…

— Нет! — угрюмо ответил Шамиль. — Аллах требует, чтобы я испытал за мои и ваши грехи весь ужас унижения перед врагами и принял позорную смерть в плену и из их рук. Пусть исполнится воля Его!

На площади аула уже ждал имама присланный за ним главнокомандующим полковник Лазарев.

— Имам, — обратился последний к Шамилю, — всему миру известно о твоих подвигах, и слава их не померкнет никогда. Мы, русские, привыкли ценить и уважать героев, даже если они наши враги. Если ты, покорясь силе судьбы, выйдешь к главнокомандующему и предашься великодушию нашего государя, то спасёшь этим от гибели тысячи оставшихся в живых, тебе преданных людей. Заверши же твои славные подвиги поступком благоразумия и великодушия и сдайся добровольно… От имени главнокомандующего даю тебе честное слово русского офицера, что тогда ни один волос не спадёт с головы твоей и всех твоих близких… Главнокомандующий, кроме того, будет ходатайствовать перед государем об обеспечении будущности твоей и твоего семейства.

Шамиль с угрюмым видом слушал речь русского офицера. Он точно ещё колебался, но вдруг молча рванулся вперёд и вскрикнул:

— Иншаллах!

Кто-то подвёл лошадь к Шамилю, кто-то помог ему сесть в седло, и, окружённый толпою русских, пленник направился к ставке русского главнокомандующего, князя Барятинского. За ним пошли 60 вооружённых нукеров, его верных телохранителей.

Громовое русское «ура!» не переставая гремело над аулом, и это «ура!» разрывало сердце пленного вождя.

Шамиль был твёрдо убеждён, что его везут на верную смерть и что слова русского полковника были сказаны, только чтобы ускорить сдачу. Кругом него пылали сакли и ещё далеко не затихала битва, вырывая последние жертвы из рядов его доблестных защитников — мюридов.

Вот он ближе и ближе подвигается к ставке. Вот и берёзовая роща, где поджидает его русский сардар и где ждёт его… смерть. Да, смерть, потому что он уверен, что там, в русском лагере, для него уж приготовлена плаха… О! Он не боится смерти. Смерть в священном газавате всегда улыбалась ему. Каждый воин Аллаха, погибший за веру и свободу мусульман, обретает рай. Он это знает твёрдо и верит этому. Но умереть от руки палача! Умереть пленником!.. Не такая смерть снилась ему — бесстрашному имаму!

А между тем с каждым шагом коня он приближается к ней. Вот уже видна и ставка на опушке. О, какая большая толпа ожидает его там! Гяурам, конечно, лестно взглянуть на гибель их заклятого врага…

Смерть последует тотчас же или его будут судить раньше?.. О, как мучительна эта неизвестность! Успеет ли он, по крайней мере, обнять жён и детей? Позволят ли ему это?.. Вот и ставка. Теперь уже близко, близко от него фигура сардара, его последнего смертельного врага.

И, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, Шамиль быстро спешился в тридцати шагах от места, где его ждал Барятинский, и медленно стал приближаться к князю…

Блестящая свита и вид самого сардара смутили пленника. С опущенными глазами, опершись одной рукой на кинжал, приближался к ним Шамиль и молча предстал перед сидевшим на камне русским главнокомандующим.

Несколько секунд продолжалось молчание. Первым нарушил его князь, сказав через переводчика:

— Ты не принял моих условий, Шамиль, и не пожелал прийти ко мне в лагерь на Кегерские высоты, когда я предлагал тебе сдаться. Теперь я с войсками пришёл за тобою. Ты видишь, Бог и справедливость на нашей стороне. Ты мой пленник.

Непобедимый когда-то вождь весь вздрогнул при первом же звуке этого последнего слова.

«Да, он пленник! Больше того! Он приговорённый! Почему же медлит князь и зачем не велит казнить его тотчас же?»

— Сардар! — произнёс он глухим, но твёрдым голосом, хотя губы его дрожали. — Я не внял твоим советам, не осуждай меня! Я тридцать лет только и мечтал о том, чтобы добыть свободу для правоверных. Тридцать лет я стремился освободить от русского владычества горцев, так как я считал, что наш смелый, свободный по духу народ не должен нести позорное иго у христиан: это противно нашей вере, противно заветам Магомета… Тридцать лет я только и думал о том, как бы доставить свободу всем народам Кавказа, и никакие трудности, никакие неудачи, никакие поражения не могли отнять у меня надежды на успех. Но теперь я вижу, что ещё не наступил день свободы, вижу, что пророку угодно, чтобы его народы и впредь терпети чужое иго… У меня осталась лишь небольшая горсть верных воинов. Сам я стар, утомился и не в силах уже больше вдохновить горцев к новой борьбе. Я подчиняюсь воле Аллаха, не достигнув того, чему я посвятил всю жизнь: не завоевав свободы моему народу… Я сдаюсь, и моя жизнь отныне в твоих, сардар, руках…

Потом, помолчав немного, он прибавил: — Я не боюсь смерти, нет! И до последней капли крови сражался бы в священном газавате во славу Аллаха! Я погиб бы с мечом, как повелел великий пророк, но моя борьба повлекла бы к гибели моих жён и детей. Ради них я сдался, сардар, и готов умереть на плахе, но мои дети… мои бедные дети!.. Их я сдаю на милость белого падишаха!.. Теперь я сказал всё и готов умереть…

Странным огнём загорелись очи Шамиля. Фигура его выпрямилась. Губы горделиво сложились. Что-то прекрасное и могучее было в эти минуты в пленённом. Что-то бесстрашное в спокойных, словно изваянных из мрамора чертах. Да, он не боится смерти! Не ищет спасения!

— Слушай, Шамиль, — и голос князя зазвучал неизъяснимой лаской, когда он обратился к пленнику, — слушай: наш государь милостиво решил твою участь. Он не желает смерти ни твоей, имам, ни твоих жён, ни детей… Он ценит тебя как героя, боровшегося за свободу, и дарует тебе жизнь. Ты, с семьёю твоей, будете перевезены в Россию. Никто из вас не потерпит лишений и обиды. Государь соизволил даже назначить тебе пожизненную пенсию, чтобы ты мог жить безбедно, как приличествует вождю храброго народа. Наш всемилостивейший император признает твою храбрость, твои высокие порывы, твои боевые заслуги, имам!

Что это? Не ослышался ли он, Шамиль?.. Так ли сумел понять слова сардара?

«Император признает твою храбрость, твои высокие порывы, твои боевые заслуги!»

Счастливым блеском загорелись очи имама. Неизъяснимой гордостью наполнилось его сердце.

— Сардар! — с дрожью в голосе произнёс он, вперив свой огненный взор в лицо Барятинского. — Сардар! Я до сих пор шёл против вас, русских, по повелению тариката. Я был вашим врагом. Я в один год взял до тридцати русских крепостей. Я уничтожал ваши войска в Андийских лесах. Я едва не создал одного могучего Дагестанского царства на Кавказе… Теперь я, бессильный пленник, сдался на милость белого падишаха, и падишах дарует мне жизнь… Аллах рассудил мудро. Волею Его далась вам победа над нами. Значит, вы были более достойны её. Передай государю, сардар: я благодарю его за его милость ко мне, поздравляю его с владычеством над Дагестаном, и да будет отныне мир на благо нашего и вашего народа!