Синдикат - читать онлайн книгу. Автор: Дина Рубина cтр.№ 29

Ее боялись все. Даже Клава в ее присутствии забывал отпускать свои шуточки. Даже Шая — единственную ее! — не заставлял валиться под стол на грязный пол кабинета, а только следил, чтобы она присела на корточки, как приседают по нужде за придорожным кустом… Мы с Яшей просто тряслись при громовых звуках ее командорской поступи. Изя принимался вертеться угрем, бормотать неразборчиво, набирать какие-то адреса на мобильнике, скукоживался и замирал… Да и Миша, обычно такой бойкий Панчер, предпочитал ускользнуть, испариться…

А уж как боялся ее Петюня Гурвиц, хотя, по субординации, Угроза Расстреловна находилась в его подчинении.

Проходя мимо его кабинета — где решались многие финансовые вопросы, — часто можно было слышать из-за закрытой двери ее тягучий ор:

— А я вас спрашиваю — почему у вас не встает сальдо?!

И голос Петюни, оправдывающийся и робкий:

— Потому что, я вам сейчас все объясню…

— Нет, я вас опять спрашиваю: почему у вас не встает сальдо ни на начало, ни на кончало!!

Невероятно, но даже баба Нюта в ее кабинете понижала на терцию голос, не выделывала ногами антраша и не скребла ногтями стол. Словом, все мы трепетали, поскольку именно Угроза Расстреловна была той силой, что вечно хотела блага и вечно совершала зло… Яша продолжал настаивать, что российских аудиторов навела на Синдикат она, вот как глазливая баба наводит порчу на крепенького толстощекого младенца. Эти аудиторы, с утра рассевшись в «инструктажной» над своими бумагами, подтачивали румяный организм Синдиката, как глист…

Так вот, когда у каждого из синдиков, стоящего перед осуществлением важного действа, таяла надежда вытянуть к заветной дате рубли из кошелька Угрозы Расстреловны, он подкарауливал Джеки, которого, правда, не так легко было застать в его кабинете, и говорил умоляющим голосом:

— Джеки! Эта сука, ты ж ее знаешь… Она опять уперлась… а я горю синим огнем, Джеки, милый… Мне сегодня до зарезу оплатить проезд участникам конференции, они вечером уезжают… Спасай!

Вообще-то, согласно строжайшим инструкциям Центра, валюту гражданам России выдавать было нельзя никак. Все россияне, вступавшие в деловые сношения с нашей строгой организацией, должны были становиться в затылочек, оформлять договор по всей форме российского закона, и деньги получать в рублях, на свой банковский счет в Химках… в Братеево, в Бирюлево-Южном или где-нибудь на Коровинском шоссе… Скучная материя, господа! Тем более что на пути к копеечному гонорару стояла Угроза Расстреловна в форме часового, с ружьем…

Стоит ли говорить, что все мы частенько на цыпочках обходили этого неусыпного часового слева: уступчивый Джеки, с его золотым сердцем и легким нравом, писал на бланке израильской бухгалтерии вымаливаемую сумму, ставил закорючку и, с заветной бумажкой в зубах, мы мчались в кабинет к апостолу Петру Гурвицу, чтобы, позвякивая ключами, тот открыл врата бронированного рая и выдал каждому по грехам его…

Вся эта двойная жизнь была довольно хлопотной, но в то же время и давала нам известную свободу маневрирования. Я, например, всегда могла послать ходоков, явившихся с идеями, проектами или рукописями, длинной обходной дорогой, через бурелом, прямиком к часовому на штык… Ну что ж, друзья мои, говорила я, пишите заявку, мы передадим ее Розе Марселовне, и если она решит, что на это есть деньги в бюджете департамента, заключим договор, и со следующего месяца… Так я поступала с Эсфирь Диамант или Кларой Тихонькой… или какими-нибудь авторами трилогий на тему «Высокая еврейская судьбина»

И совсем другое дело, когда звонит вам Норочка Брук, с просьбой оплатить проезд по железной дороге прибывшим из Киева на научный Пленум профессорам Лифшицу и Штерну. Тогда я заходила к Джеки и, потрепавшись о том о сем, выходила с заветной бумажкой, после чего наш вечно пьяный патриарх, вздыхая, качая головой и приговаривая, что это в последний раз, рассказывая какой-нибудь скабрезный анекдот, гремя ключами, отворял врата рая и отсчитывал просимые сто тридцать восемь долларов… Изумленные же и растроганные профессора Лифшиц и Штерн, со своими стабильными зарплатами в гривнах, писали расписки в получении твердой валюты радостными твердыми почерками.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Из «Базы данных обращений в Синдикат».

Департамент Фенечек-Тусовок.

Обращение №839:

Бойкий женский голос:

— Миленькие, а вы и до Германии дорогу оплачиваете?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда впервые в ворохе электронной почты мне попалась депеша из департамента Розыска потерянных колен о том, что Геворкян Нателла Левоновна, 48 года рождения, профессия — переводчик с английского, принадлежит к потерянному колену Шимона, (библейская психо-лингво-генетическая характеристика: «проклят гнев их, ибо силен; и ярость их, ибо тяжела»), — я возмутилась, немедленно настрочила письмо по обратному адресу, в котором заявляла, что в задачи вверенного мне департамента не входит розыск кого бы то ни было, ни тайный, ни явный, что я работаю с интеллигенцией методами, отличающимися от обычных ухваток синдикатовских наемников. Что мне безразлично — к какому колену принадлежит Нателла Левоновна, и принадлежит ли вообще, а вот если она хороший переводчик, то я с удовольствием приглашу ее для синхронного перевода ближайшей международной конференции на тему «Концепт греха в славянской и иудейской традициях».

В тот день никто не отозвался на мое гневное письмо, но на следующее же утро в свежей почте оказалось новое бесстрастное сообщение о некоем Петренко Сергее Пахомовиче, слесаре-ремонтнике, принадлежащем к колену Леви…

Я вздохнула и покорилась судьбе — очевидно, это была их рутинная рассылка, которую они отправляли главам всех департаментов…

Клавдий оказался прав: месяца не проходило, чтобы на наши головы не сваливалась очередная комиссия из Центра или стайка американских спонсоров — с проверкой нашей работы.

…Ритуал приема комиссии сложился в Синдикате не вчера: всю российскую коллегию — всех восьмерых синдиков — сгоняли в «перекличку», и Клава, стоя сбоку от огромной карты Российской Федерации и сопредельных государств, утыканной цветными кнопками в местах маломальского скопления евреев, гулял по ней рубиновым огоньком лазерного фонарика.

— Это Норильск! — провозглашал наш патрон. — Там проживает двадцать четыре еврея!.. А это Кушка… и наши тоже греют там задницы.

За спиной его стояли флаги Израиля и России, флаг Центрального Синдиката и простоватый наш — Синдиката Российского. Пунцовый огонек, как от тлеющей сигареты, скакал, описывая гигантские дуги, вычерчивая геометрические фигуры; пропадая, вновь вспыхивал где-то на Курильских островах. Все это напоминало известный сюжет не такого уж далекого советского прошлого. Про себя я называла этот номер «Песнь ГОЭЛРО».