Далет-эффект - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Гаррисон cтр.№ 42

Растопыренные конечности растения-животного, похожего на морскую звезду, уже наполовину сложились, обнажив шершавую сероватую изнанку. Закрывшись полностью, они образовывали шар, изолированный от невероятно суровой внешней среды. Он цепко удерживал внутри горсточку тепла и энергии, добытых с таким трудом, и ждал, когда солнце появится снова. Тогда он опять раскрывался, распрямляя блестящие черные листы длиною в фут, которые улавливали излучение далекого светила. Это упорное растение было единственной формой жизни, которую удалось обнаружить на Марсе, и, хотя его прозвище – «марсианская капуста» – превратилось уже в официальное название, все относились к нему с уважением, чуть ли не с благоговейным трепетом. Ведь это был единственный марсианин. Они осторожно отошли в сторону, чтобы не заслонять солнечный свет.

– Оно напоминает мне некоторые растения, которые можно встретить в пустыне Израиля, – сказал Арни.

– Ты скучаешь по Израилю? – спросил Нильс.

– Да, конечно, об этом и спрашивать не стоит. – Из-за крайне разреженной атмосферы его голос казался далеким шепотом, хотя говорил он достаточно громко.

– Могу себе представить. Я побывал во многих странах, гораздо более интересных, чем Дания, особенно на первый взгляд. Думаю, я мог бы жить в любой из них, но все равно выбрал бы Данию. Мне бы не хотелось с ней расставаться. Я иногда удивляюсь, как ты нашел в себе силы оставить Израиль ради принципиальных соображений. Сомневаюсь, что я способен на такое. У меня просто кишка тонка. – Нильс посмотрел вниз. – Смотри, отсюда все прекрасно видно, как я и говорил. Вон там строятся новые здания, а за «Галатеей» прокладывают посадочную площадку. Если потребуется, можно построить дома и на восточной стороне. Здесь вырастет настоящая колония, а когда-нибудь и целый город. Прямо отсюда к рудникам в горах протянется железнодорожная ветка.

– Очень оптимистический проект. Хотя я не вижу причин, которые мешали бы ему воплотиться в жизнь. – Арни продолжал думать о том, что сказал ему Нильс. Об Израиле. Эти мысли не давали ему покоя, как больной зуб, он не мог отделаться от них. Хотя и редко говорил на эту тему. – Что ты имел в виду? Что значит – кишка тонка? Я сделал только то, что должен был сделать. Ты считаешь это ошибкой? Неужели верность Израилю выше долга перед всем человечеством?

– Да нет же, черт возьми! – Пилот умудрился вложить теплоту даже в еле слышный гудящий шепот. – Никогда не забывай – я на твоей стороне. Я просто хотел сказать, что восхищаюсь тобой, тем, что ты не продался. Остаться там было бы предательством. Сколько раз с незапамятных времен ученые продавали и предавали науку! Бомбы, отравляющие газы, гибель за отечество – все это прямое предательство. Изобрести атомную бомбу, а потом схватиться за голову и хныкать, что ее не так используют, – это косвенное предательство. А бывает еще предательство-самообман: я изобретаю паралитические газы, смертоносные бактерии, мощные бомбы, но их никогда не будут применять. Или самый распространенный вид предательства, свойственный нам всем: мир слишком большой, и я все равно ничего не могу изменить. «Доу Кемикал» производит напалм, чтобы поджаривать людей, но я не перестану покупать их изделия, это ничему не поможет. Южная Африка – самое настоящее полицейское государство с узаконенным рабством негров. Но я покупаю их апельсины, а что я могу поделать? Это ты виноват в том, как я теперь себя чувствую, Арни.

– Богом клянусь – или Марсом? – я не понимаю, что ты хочешь этим сказать? – Арни притопывал ногами, потому что холод начал уже пробираться через подошвы.

– Я хочу сказать, что ты совершил поступок, на который у меня не хватило бы духа. Ты следуешь своим убеждениям, каких бы жертв они ни требовали. Сколько раз в Дании проводили бойкоты против «Доу» и Южной Африки, но я не обращал на них внимания, даже посмеивался. Что мог сделать я? Я летал, хорошо зарабатывал и наслаждался жизнью. Но ты перевернул все мое нутро, я понял, что можно жить по-другому…

– Хватит! – возмущенно сказал Арни. – Ты не понимаешь, о чем говоришь. Я совершил измену, предал свою страну и ее веру в меня, лишил открытия, которое по праву должно было принадлежать ей. Я поставил себя вне закона. Ученые в каком-то смысле тоже дают клятву, и я преступил свою.

– Не понимаю.

– Конечно, не понимаешь. У тебя односторонний, бездумный взгляд на вещи, еще более предвзятый, чем у меня. Я признаю свое преступление. Но ты походя говорил об атомной бомбе. А как насчет атомных электростанций и лечения радиацией? Ты осуждаешь ученых за изобретение взрывчатки, но забываешь о пластиках, которые получены на той же фундаментальной основе. Говоря о бактериологическом оружии, имей в виду, что в результате аналогичных исследований созданы антивирусные препараты. Нельзя винить науку и ученых за все несправедливости мира. Мы, физики, могли только создать атомную бомбу, но финансировало ее правительство, а решение сбросить ее принимали избранные народом политики. И народ в большинстве своем, похоже, одобрил это решение. Ученые не развязывают войн – это делает народ. Обвиняя во всем ученых, ты просто ищешь козлов отпущения. Легче, конечно, обругать кого-то, чем признать свою собственную вину. Многие южноафриканцы наверняка прекрасно чувствуют себя в роли рабовладельцев, иначе их правительство не удержалось бы у власти. Помнишь, Макиавелли говорил, что ни один государь не сможет править страной, если весь народ против него. Не нацисты истребляли евреев – это делал немецкий народ. Люди должны отвечать за свои поступки, но им не нравится тяжесть этой ответственности. Поэтому они предпочитают обвинять кого-то другого. Они говорят, что во всем виноваты ученые, которые изобрели атомные бомбы, пушки и самолеты. А народ, голосующий за политиков, которые развязывают войны, тут ни при чем. Неужели ты действительно так считаешь?

Нильс был потрясен этой внезапной вспышкой.

– Я ничего подобного не говорил. Я только сказал, что восхищаюсь…

– Не надо восхищаться человеком, который предал доверие своей страны. Даже если время докажет правильность моего решения, я все равно совершил непростительный поступок.

– Если ты так считаешь, зачем ты вообще покинул Израиль и прилетел в Данию? Я знаю, что ты родился и вырос в Дании. Неужели только поэтому?

Над ними надолго сомкнулась марсианская тишина, пока Арни не заговорил опять:

– Возможно. Может, потому, что верил – или надеялся. А может, потому, что я еврей. В Израиле я израильтянин. Но за его пределами я еврей. Везде, кроме Дании. В Дании нет евреев – просто датчане исповедуют разные религии. Тебе было три или четыре года, когда нацисты маршировали через всю Европу, поэтому для тебя это история, очередная глава в толстом учебнике. Самое чудовищное было то, что они, как демоны, умели выпускать на волю зло, живущее в сердцах людей. Народы завоеванных стран помогали им топить их печи. Французская полиция арестовывала для них евреев. Украинцы с радостью загружали их топки. Поляки бежали смотреть, как поджаривают их соседей-евреев, хотя потом их за проявленную преданность самих стерли в порошок. Все оккупированные страны помогали немцам. Все, кроме одной. Датская полиция была потрясена, когда узнала о предстоящей чистке. Полицейские известили об этом других людей, которые тоже пришли в ужас. Таксисты ездили по улицам с телефонными книгами, разыскивая жителей с еврейскими фамилиями. Бойскауты разносили предупреждения. Все больницы Дании распахнули свои двери для евреев и укрывали их у себя. За несколько суток все евреи, которых удалось найти, были тайно вывезены из страны. Вы знаете, почему датчане вели себя так?